Пансионат «Графские Развалины» - Страница 36

– Нужно обсудить лекцию. Могут быть проблемы.

Марида снова кивнула.

– А что ты тут чертишь? – спросил вдруг Саша, и Марида удивленно подняла голову. Никогда никто не проявлял ни малейшего интереса к ее дневнику.

– Да так, ерунда, – ответила она.

– И все-таки.

Марида раскрыла тетрадку и показала ему страницу.

– Строю матрицу человеческих взаимоотношений, – сказала она. – Пытаюсь вывести формулу любви.

– Матрица любви? – переспросил он.

– Что-то вроде. Вот здесь, по горизонтали находятся различные чувства, основанные на симпатии. Начиная от простого интереса и по возрастающей: симпатия, дружба, привязанность, родственная любовь. Оттенков у чувств много, а слово любовь в нашем языке всего одно, вот я и пытаюсь разобраться. По вертикали идет все, что исходит от ослепления, начиная от увлечения и заканчивая страстью. А на пересечении – влюбленность.

– И где вы с Адилем? – спросил он. Марида ткнула ручкой куда-то между привязанностью и дружбой.

– А где ты и твоя невеста? – спросила она.

– Примерно там же. Может чуть правее, все-таки мы очень давно вместе.

Марида дотронулась кончиком карандаша до правого верхнего угла своей таблицы, точки, которая означала максимальное значение страсти.

– Когда-то у меня был парень по имени Макс. Это было здесь, – сказала она, потом показала на максимальное значение по горизонтальной шкале, – Это Элла. И Ираклий. Может, Ираклий чуть поменьше. Дальше, левее, вы все, мои друзья. Рико, ты его не знаешь, Мэтт, Хельга, ты.

– Дай-ка, – он взял рисунок из рук Мариды и принялся разглядывать его. – Я что-то не пойму, а где у тебя любовь?

Марида посмотрела на свою матрицу.

– Где письмо влюбленного турка? – переспросила она.

– Какого турка? – не понял Саша.

– Да ладно, неважно. Я не знаю, где это. Не знаю, куда это вписать. Мне кажется, что в моей таблице чего-то не хватает. Нет, правда, я не знаю, что это за чувство и откуда оно берется. Его нельзя объяснить симпатией, потому что сильная симпатия не есть любовь. И нельзя объяснить страстью, ведь сильная страсть не становится любовью. И даже если ты влюблен в кого-то, когда увлечение проходит не остается ничего, или же остается привязанность. Как у нас с Адилем. Это тоже любовь. И чувство, которое я испытываю к родителям, к Элле, к Ираклию, ко всем вам – это тоже любовь. Потому что другого слова в нашем языке нет. Но это совсем не то чувство, о котором писал турок. И для него нет названия. И мне кажется, что если правильно составить эту матрицу, то это слово будет написано где-то здесь, по второй диагонали…

– А еще одно Слово написано где-то в подземельях пансионата, может, сходишь, почитаешь? – перебил он.

– Не надо, что ты говоришь! – испугалась Марида. – Это почти богохульство!

– Может быть. Но ведь ты говорила о чем-то подобном… О том чему нет названия… Ладно, – Саша поднялся. – Через полчаса начнется лекция. Не опаздывай.

Марида улыбнулась. С тех пор, как не стало Дениса, она часто опаздывала.

Она снова углубилась в составление матрицы, но ничего не выходило. А чуть позже пришел Адиль. Он сел рядом с ней на кровать, обнял за плечи и поцеловал. Марида положила ему голову на плечо. Он показался ей каким-то напряженным, казалось, он совсем отстранился от нее. Возможно, и его начали тяготить их отношения, просто никто не может решиться их прекратить. Да и стоит ли прекращать? Уехал Рико, забрал своего волшебного скоробея, и все закончилось…

Адиль отодвинул ее дневник, не заглянув в него.

– Пойдем, лекция начинается, – сказал он.

Они провели лекцию, Марида забавлялась, глядя на лицо Натали, которое становилось все бледнее, на Егора, который постоянно переспрашивал, думая, что ослышался.

– Сегодня ночью дежурят Теона и Фрэнки, – сказала она. – Завтра Егор и Анита.

– А я? – вскрикнула Натали, – Я что, буду одна?!

– Ты будешь со мной, – ответила Марида. Она не доверяла этой девушке.

Ночь прошла спокойно, как и в тот раз, когда впервые дежурили Стейси и Карлитос.

– Это все ерунда, нет здесь никаких призраков, – сказала Теона, – это все Марида сочиняет!

Новенькие засмеялись.

– Если кого-нибудь, хоть раз я увижу без излучателя, – не знаю, что сделаю! – сказала Марида, едва сдерживая ярость. Попался бы им кто-нибудь из призраков! Желательно сразу Бенши!

Однако, как назло, и следующая ночь прошла спокойно. Наступил момент дежурства Мариды с Натали. Марида в душе злорадствовала, представляя, как Натали упадет в обморок при появлении мирного привидения. Часа пробили десять, и Марида спустилась в холл. Натали перед зеркалом поправляла идеально отглаженный воротничок блузки. Марида опустилась на стул, Натали встала за стойку. Она довольно-таки мило улыбалась клиентам, но в ее улыбке не было той расторопности, с которой начинала работать сама Марида, Натали казалась отстраненной, в ее тоне явно чувствовалось сознание собственного превосходства над приезжающими гостями. Наконец в холле воцарилась тишина. С двенадцатым ударом часов вошел Ираклий, поговорил с Маридой, потом опустился на стул и погрузился в чтение.

Раздался телефонный звонок. Звонили со второго этажа, клиентка просила бутылку воды.

– Я отнесу? – спросила Натали, и Марида, посмотрев на датчики, кивнула.

Взяв бутылку, Натали скрылась в лифте. А через несколько секунд датчик на руке Мариды запищал, показывая опасность.

– Второй этаж, 250! – Марида вскочила со стула. Не было времени ждать лифта, эта беспомощная Натали в опасности! Свернув за угол, Марида бегом бросилась вверх по лестнице. Она распахнула дверь на второй этаж и выбежала в коридор. Огромная золотая змея зависла в воздухе, ее глаза метали пламя. Марида замерла. Змея, вдруг неожиданно развернувшись, кинулась к ней, и от неожиданности Марида выронила излучатель, он упал, скатившись вниз по лестнице. Змея приблизилась. От ее глаз шел обжигающий жар, от тела – ледяной холод. Она была рядом. Отступать было некуда.